Post

День французской кухни

Я заметила: рациональных причин путешествовать каждый день остается все меньше. Камеры, которые летают в небе, телефоны, которые пишут видео, или вот самая свежая: камера, которая делает панорамный снимок 360 и быстро, без лишних слов, шлет его на мою страницу в Instagram, — все они пришли в мир только для того, чтобы мы увидели его, не вставая с дивана. Сидеть дома — оно завсегда лучше, чем переться с чемоданом в ночь и взлетать при боковом ветре, думала я, кутаясь в плед. Дом я очень люблю и не люблю одновременно: у меня там все под рукой, мне из него никуда не хочется выходить, дом — мой диван и никаких сюрпризов: ночью руку протяну и встречу выключатель лампы, про которую точно знаю, каким цветом она горит. Дом — счастье предсказуемости, отчий кров. И весь мир в компьютере. К тому же он никогда не стоит на месте в смысле моего порабощения и постоянно совершенствует другие свои манки, крючки и скрепы. Дом понимает: остановись он на миг — только меня и видели. Экраны становятся все шире, легче и тоньше. Птицы в кино щебечут про амазонский лес, леопарды бегут по саванне, альпинисты идут по гребню Джомолунгмы, а я рядом, вьюсь вокруг, заглядываю им в глаза, слушаю их дыхание, я невидимка, ангел и камера-гоупро в одном невидимом флаконе. 

Это для меня, сидящей дома в кресле, BBC десять лет снимала землю (и год отбирала лучшие кадры), спускалась в ущелья и поднималась в стратосферу. А чтобы увидеть это все в реальности, мне пришлось бы выучиться на оператора, стать лучшим в профессии, бегло заговорить по-английски, а потом попасть в экспедицию, которая длится годы, терпеть лишения, бросить одних любимых и завести новых, спать в палатке, протирать оптику каждое утро, скачивать в хранилище отснятое и хранить как зеницу ока, пока не начнется монтаж. А знаете, что такое монтаж? Это как топить щенков: надо оставить одного, остальным не судьба. И при этом я даже никогда не пролечу над рисовыми полями рядом с дроном, а всего лишь буду управлять им снизу. И как такая альтернатива должна заставить меня покинуть дом и утренний кофе? Нет, пусть другие едут через полмира посмотреть на Джомолунгму, а я и в кино отлично все увижу.

81da8806c01006bf0a3b3acaf84e4692.jpg

Но однажды, как раз за утренним кофе, я вдруг поняла: есть, есть еще в мире то, что не передается по Сети: еда. Вкус и аромат не вкладываются в конверт, сколько ни уминай. Зерна можно привезти, аромат же кофе, выпитого в ресторане с видом на флорентийскую площадь Санта-Мария-Новелла, — никак. Хотя такие попытки есть, они называются «гастролями шеф-поваров». Вот он приедет, красивый, в колпаке, по-русски не говорит, приготовит ужин, я его с пылу с жару съем — и ахну. Так вот как готовят салат в этой вашей Португалии, теперь я знаю, скажу я. Это вам не колбасу в чемодане привезти, хотя колбаса тоже вещь, но несравнимая. В скобках замечу: каким же отчаянным надо быть, чтобы ехать через полмира и готовить на незнакомой кухне, с чужим персоналом, из чужих продуктов! Некоторые пианисты даже стул за собой возят, потому что есть особенности в каждом стуле. А чужая кухня — да это же просто уравнение с сотней неизвестных. И все эти мучения лишь для сотни-другой гостей: ну два вечера, ну три будет ресторан битком. А шефу же хочется весь мир накормить своим обедом. 

И вот 4 года назад великое дитя гастрономической Франции, трехзвездный мишленоносец Алан Дюкасс, вместе с министром иностранных дел Франции гениально перевернул просветительскую идею вверх ногами. Мир, сказали они, соберись: ты празднуешь в марте день французской кухни! Любой ресторан мира может подать заявку на участие, но отберут только тысячу. «Да, будет тяжело, придется жюри помотаться, — наверное, сказал Дюкасс, — но все равно это легче, чем устраивать выездные гастроли». И ножи не надо с собой по миру возить, наверняка подумали шеф-повара и не стали возражать. Жюри и Дюкасс отобрали 1500 ресторанов — просто невозможно было меньше.

0048eeb68dea7d51f867514a4f4fd18b.jpg

Я на радостях в день обеда-2015 собрала человек тридцать друзей и устроила большой русско-французский телемост с Гелей Певзнер, парижским гастрономическим критиком. Взяла видеоинтервью у шеф-повара «Пушкина» и еще у некоторых участников Первого обеда. Кафе «Пушкин» на несколько часов подарило мне зал с зажженным камином, полный официантов, чая и пирожков, мы включили скайп и два часа говорили с Гелей, которая сидела в парижском кафе «Пушкин», о великой французской гастрономии, о сырах и паштетах и о том, почему звезды Michelin так важны для страны, что их вручают в МИДе Франции. В этот день сотни тысяч людей в мире пробовали французские блюда, приготовленные из местных продуктов местными поварами.

Depositphotos_56642531_m-2015.jpg

Эти хитрые французы все правильно рассчитали: после их Большого обеда немедленно захотелось во Францию — гораздо сильнее, чем после любой гастроли шеф-повара или после кино про Францию. Некоторые прямо сразу и поехали — проверить, какой вкус у гратена из французской картошки и как французский повар готовит рататуй. А моя теория, выходит, неправильная, и все документальные фильмы на диване — просто подготовка к путешествию. Когда не ждешь, что они сами приплывут к тебе с соседнего острова, а очертя голову ломишься сквозь прибой и ветер, потому что разглядела их смутные силуэты сквозь бинокль (или сквозь экран).

Каждый год 21 марта теперь во всем мире проходит Большой французский обед. Рестораны на один день добавляют к своим обычным меню французское. В 2019 году темой гастрономического фестиваля Goût de France стал Прованс.

Я очень хочу, чтобы Россия в ответ объявила день сырника, например. Нет в мире человека, которому бы не нравился сырник. Мир его попробует и кинется покупать билеты в Россию.