В свое время великий Хью Джонсон сказал: «Нет великих вин — есть разве только великие бутылки!» Он имел в виду, что ни одну дегустационную оценку не стоит воспринимать как абсолютную. У каждой бутылки — своя судьба, и каждый момент дегустации неповторим…

В конце ноября 2016 года самое авторитетное во Франции электронное издание о вине — En Magnum, выпускаемое классиками французской винной критики Мишелем Беттаном и Тьерри Дессовом, — опубликовало список десяти лучших вин мира, созданных из сорта «каберне-совиньон» или с его доминирующим участием. Кроме пяти великих бордоских шато разных лет, в тот обзор вошли калифорнийские Diamond Creek Volcanic Hill 1978, Heitz Cellar Martha’s Vineyard 1974, Leonetti Cellars 1998 и 2007, Château Souverain 1964 и супертосканское Tenuta San Guido Sassicaia 1985.

Мы не во всем согласны с авторским выбором Мишеля Беттана, и наша топовая десятка каберне, без сомнения, выглядела бы по-другому. Однако мы решили в предновогоднее время привести комментарии мэтра французской дегустационной школы в вольном переводе вашего покорного слуги как пример поразительного по своей точности владения материалом и редкого в наши дни умения свободно с этим материалом работать. Так что для кого-то из наших читателей этот краткий обзор станет гидом по редким винтажам, а кому-то просто напомнит о прекрасной и, увы, уходящей традиции винной журналистики, которая отступает под натиском сводных таблиц и безоговорочных стобалльных рейтингов.

Chateau Latour, Pauillac, 1961

Урожай, ставший легендарным не только для Латура, но и почти для всех великих винных замков Медока. Урожай крошечный по объему — последствия суровых весенних заморозков, — но на ягодах, которые удалось довести до сбора, давший небывалую и с тех пор ни разу не повторенную степень концентрации… Те, кому случалось пробовать Latour 1961, вспоминают благородство и пронзительную чистоту его аромата, в котором черносмородиновые оттенки перемешивались с трюфельными, а также послевкусие, сохранившее классическую для «Латура» «железистую минеральность». Да, ту самую, которая заставляет дегустаторов говорить о лучших винтажах «Латура» как о «сработанных на века».

Chateau Leoville Las Cases, Saint-Julien, 1982

Обильный и щедрый урожай, который сегодня, наверное, кому-то и не показался бы таким выдающимся, особенно тем, кто в «Леовиль-Лас-Казе» привык искать тело и мощь структуры. Но в этом году одно из самых замечательных вин Сен-Жюльена позволило себе быть утонченно-нежным и осталось назидательным примером того, что «каберне» вовсе не нуждается в суперэкстракции, если он достиг оптимальной зрелости. Эмиль Пейно, в то время консультант Léoville Las Cases, вспоминал: урожай был настолько щедрым, что бродильных емкостей не хватало, и ферментацию пришлось проводить в ускоренном режиме, но финальный ассамбляж получился настолько удачным, что 1982-й был признан первым великим миллезимом в новейшей истории Chateau Léoville Las Cases.

Chateau Margaux, Margaux, 1953

Урожай, который признан каноническим для Chateau Margaux. И в первую очередь за изумительной чистоты аромат розы у тех старых, догибридных сортов, которые во Франции называют «la rose ancienne». Наиболее преданные и ревностные ценители красных бургундских вин, отрицая саму мысль о соперничестве Бордо и Бургундии, все же делают исключение для некоторых миллезимов «Марго», допуская, что тон «старой розы» эти вина сближает. Еще один пункт, который не может не вызвать удивления у нынешнего поколения любителей вина, — это довольно низкое содержание алкоголя в Chateau Margaux 1953. В те времена его обозначение не было обязательным, и на этикетке вы его не найдете, но специалисты подтвердят вам, что вино едва дотягивает до 12%. И при всем том в его вкусе нет даже намека на «легковесность» — настолько оно гармонично, сбалансированно и свежо.

Chateau Mouton-Rothschild, Pauillac, 1949

Послевоенные урожаи Мутона, словно в ознаменование возвращения законных владельцев шато, подарили миру прекрасную плеяду классических вин. Но если 1945-й и 1947-й были признаны беспрекословно великими, то 1949-й почему-то остался в тени, хотя сам барон Филипп де Ротшильд называл его своим любимым урожаем «мутона». Если вам посчастливится попробовать мутон этого урожая, оцените сочетание просто гениальной по своей концентрации ароматичности «каберне-совиньона» и чувственно-тактильной бархатистости, которую привносит во вкус вина сорт «мерло»… И не думайте, что времена великих миллезимов прошли, — в последних урожаях «мутона» мы вновь находим это волнующее сочетание вопреки всему, что нам рассказывают о старых и новых секретах винификации.

Chateau Palmer, Margaux, 1928

Да не покажется вам ошибкой причисление «Пальмера» к списку топовых вин из «каберне-совиньона»! «Мерло» и «пети-вердо», которые сегодня во многом определяют стилистику этого вина, появились на винограднике Пальмера уже после войны. А в 1928 году доля «каберне» тут была никак не меньше 70%. И вот что мы имеем в этом монументальном, архетипическом, девяностолетнем вине из Марго: энергетический заряд примерно такого же напряжения, как в мифическом 1961-м (при том, что текстуру его иначе как сливочной назвать просто не получается), а благородное звучание аромата раскрывается в кедрово-табачных регистрах, так что вы вполне могли бы принять его за роскошный образец… Сен-Жюльена. Если, конечно, теорию о влиянии терруара вы понимаете слишком уж упрощенно.


Иллюстрация: Эльвира Насибуллина.