Двоюродная бабушка росла в семье петербургской модистки. До революции, понятно. В гостях в Москве она не раз вспоминала разные истории и приманки Санкт-Петербурга. В их число непременно входили пирожные, которые, как ни странно, пережили красный террор, блокаду и расстрелы по «Ленинградскому делу». Она их привозила с собой.

«Ленинградский набор» — под этим псевдонимом в эпоху борьбы с космополитизмом скрывались буржуазные птифуры. Нигде за пределами города их не пробовали. Но это была не единственная невская сладость.

Ленинградскую акварель «Черная речка» слизывали с кисточек во всех художественных вузах. Я до сих пор помню ее вкус. Что и говорить о «Ленинградском» мороженом — двойном эскимо за 22 советские копейки!

Ленинград —Северная столица, город на Неве. Эту фразу из советского учебника давно забыли, потому что на реке оказался Санкт-Петербург — и какая же он после этого Северная столица? Самая настоящая!

Но на всех не угодишь. Я рос с Ленинградом, а Петербург был и стал городом моих бабушек и детей.

В свое время, приезжая в Ленинград на каникулы или студенческую практику, я искал бабушкины следы императорского Петербурга. Сейчас неожиданно для самого себя, как какой-нибудь Мистер-твистер, вспоминаю в кафе у Лувра наш советский Ленинград.

Прежде всего мне вспоминаются летние каникулы и морские парады на Неве, когда рыбаки забрасывали удочки рядом с военными кораблями. Порт Санкт-Петербурга — ровесник города. После утраты СССР он снова, как в петровские времена, стал нашим главным портом на Балтике. Странно, но портовым городом Питер при этом не назовешь. Это вам не Марсель, не Генуя, даже не Одесса. Рыбаки не привозят шаланды, полные кефали, а иностранные моряки не метут клешами Невский проспект и Дворцовую набережную. Морская душа города — в Кронштадте. Но в эти дни город был полон прекрасных моряков и капитанов разных рангов с кортиками.

И, конечно, моряки населяли славный крейсер «Аврора» — прикольный флагман Балтийского флота. Герой песни «Что тебе снится, крейсер “Аврора”, в час, когда утро встает над Невой?» заслужил бессмертие не своей храбростью в Цусимском бою, а тем, что в дни революции его команда убила капитана и по приказу большевиков пальнула холостым по Зимнему. Впрочем, туристы, которые млеют от возможности побывать на настоящем императорском крейсере, забывают, что этот ветеран Великой Октябрьской социалистической революции, хоть и принят в ассоциацию исторических кораблей, — большая фальсификация. Как и многое в коммунистической истории, он свинчен по кускам на скорую руку.

В этом он, как трафарет на Невском «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна», нанесенный, говорят, гораздо позднее и вовсе не там, но все равно поражающий среди счастливых витрин. Блокада Ленинграда — ужас, тянувшийся 900 дней, — до сих пор запретная тема для острот в городе, который потерял сотни тысяч жителей, попавших в клещи между жестокостью Гитлера и упрямством Сталина. Непонятно, чья сторона улицы была наиболее опасна.

Тем слаще было мороженое в высоких стаканчиках среди зеленого плюша «Лягушатника» или пышки в «Пышечных», тем крепче «маленький тройной» в «Сайгоне». Кофе по-прежнему здесь в почете — в память о Петре, что ли, и по всему городу расставлены столики и чашки, идеальные и не очень. Тонус Питера это, конечно, поднимает, но пока несильно.

В ленинградских колоннах можно заблудиться. Ими утыкан весь город сверху донизу — колонны подпирают портики, а другие колонны-сваи подпирают фундаменты, чтобы главные колонны не сразу утонули в болоте. У каждого памятника сложная судьба. Как и у каждого из авторов. Здесь очень любят Карла Ивановича Росси — как за талант, так и (больше) за несчастную жизнь, которую знаменитый русский архитектор, сын итальянской танцовщицы и воспитанник немецкой школы, окончил в бедности и обидах.

С Волковского лютеранского кладбища советская власть перенесла его в некрополь Александро-Невской лавры. Некрополь этот — алтарь питерской некрофилии. Недаром бывший Музей надгробных памятников переименовали в Музей городской скульптуры. Видимо, вся она надгробная. В Лавре лежат знаменитейшие петербуржцы — от Суворова до Достоевского. Партия и правительство старательно пополняли эту коллекцию знатных покойников. Но все же Лавру миновала судьба парадного советского кладбища, испортившая московское Новодевичье. Влюбленные приходят сюда целоваться над могилой Данзаса, что в официозной Москве доступно лишь по пропуску.

Улица Зодчего Росси — прекраснейший в Питере вид на «попу» Александринского театра. Раньше улицу так и называли — Театральная, а в 1923 году решили, что этих намеков нам не нужно, и переименовали в честь автора, Росси Карла Ивановича. Почему-то считается, что это самая высокодуховная улица города — видимо, по высокой концентрации романтических балерин из расположенной здесь Академии русского балета. Прозаические вагоновожатые из соседнего трамвайно-троллейбусного управления не в счет.

Меж тем ленинградские трамваи — корабли городской пустыни. Они двигались величественно, как крейсеры, позволяя смотреть на улицы со своих высоких сидений над крышами машин. Трамваи были не самыми удобными, не самыми быстрыми, но кто куда в Ленинграде спешил? Разве что, когда рассеянные с улицы Бассейной садились на свои «трамвалы», чтобы ехать на Московский «вокзай»...


Иллюстрация: Эльвира Насибуллина.