Вот уже много лет мои знакомые снимают квартиру возле площади Пигаль в Париже. Вот уже много лет я хожу по этой площади к ним в гости и вижу, как меняется парижский воздух вокруг. Я помню горячую точку Парижа, где на каждом углу за красными занавесками продавали порнографию на любой вкус, а в парадных стояли разряженные как клоунессы проститутки, завлекавшие тебя дружеским «Ш-ш-ш»!

Не осталось ни «ш-ш-ш», ни плюша, ни девушек, взрослевших и старевших вместе со мной. Парижская порноиндустрия переживает плохие времена. Завалы пластиковых членов пылятся на полках, как в овощном магазине. Людям не до игрушек. Порнодиски отправились в смрадную яму вслед за порнокассетами. Вешалки с местными карнавальными костюмами напоминают обычные магазины спецодежды, белье не дотягивает не то чтобы до Agent Provocateur, но и до семейного H&M, а туфли на сверхвысоком каблуке или сапоги-ботфорты — привет скорее Жан-Полю Готье, чем дамам с камелиями.

В течение долгого времени торговля телом — живым или бумажным — была приметой района. Теперь «с раёна» разврат ушел в Сеть, а магазины, которые торговали разными женскими анатомическими деталями, бедрами и попами (пугающе напоминавшими медицинские пособия или муляжи мясной лавки на Соломоновых островах), стоят пустыми в ожидании редкого пожилого развратника, так и не овладевшего Интернетом.

Об этом мы говорили с моим приятелем, университетским философом, когда-то унаследовавшим порнографическую лавку от своих родителей. Странно, что можно сохранять нежные детские воспоминания о коллекции бумажных и пластмассовых непристойностей, но мой знакомый их сохранил. Теперь он содержит обычный книжный магазин, хотя и коллекционирует особые книги — старинную эротику. К нему приходят знатоки, он консультирует антикваров. У него не увидишь современной порнографии — только старинную, из тех времен, когда один вид голой девической коленки мог привести мужчину в исступление.

Моего приятеля волнуют новые технологии. Теперь все готовятся к продажам якобы живых силиконовых секс-кукол, развратных роботов, которые будут выполнять разные прихоти владельцев. Он не большой энтузиаст технического прогресса в данной конкретной области, я тоже. Я вспоминаю выставки одного из любимейших моих современных художников, австралийца Рона Муека, который делает из силикона огромных (или, наоборот, крошечных) пугающе человекообразных мужчин и женщин. Каждая фигура требует работы, как океанский корабль на верфи, изготовление их стоит бешеных денег, но я никогда не мог бы представить себе муековские скульптуры, несмотря на все тщательно проработанные трещинки и волоски, в роли сексуальных объектов. Дело даже не в размерах, а в том, что нет ничего более отвратительного и асексуального, чем искусственные люди.

На самом деле история куклы как сексуального объекта началась не вчера. Тут приходит на ум, конечно, миф Пигмалиона. Хотел бы я знать, упрекал ли себя художник, занимаясь потом любовью со своей оживленной Галатеей, в том, что что-то недоработал, не предусмотрел, дал слабину, поспешил со сдачей объекта. Все же было в его руках.

Или манекены в витринах, которых так любили фотографы и художники-сюрреалисты. В парижском музее Бурделя я помню выставку «Манекен художника, манекен-фетиш». Она начиналась с истуканов, которыми пользовались художники вместо того, чтобы писать натурщиков, а потом приходила к историям, когда человекоподобные куклы оживали и порабощали своих хозяев. Там были, например, манекены, которые заказала себе Эльза Скиапарелли. Ей сделали почти настоящих мужчину и женщину по имени Паскаль и Паскалина. В музее они были выставлены голыми, но сыдливость посетителей не страдала — ремесленник не воспроизвел всех деталей. Это были существа, похожие на людей но не способные к чувствам.

О том, чем может это кончиться, говорит история куклы художника Оскара Кокошки, известной не меньше, чем Олимпия-Коппелия, или кукла наследника Тутти. Когда возлюбленная Альма Малер оставила его, он заказал мюнхенской художнице театра Гермине Мосс изображение своей подруги в натуральную величину и со всеми деталями. В отличие от реальной Малер, она была набитая дура, послушная и бессловесная — возможно, именно то, что и требовалось Кокошке. Так вот, финал безоблачным не был: наигравшись с любимой, он искромсал ее на куски и отрубленную голову выкинул на помойку.

Так не кончится ли тем же сожительство с глупой игрушкой? В ответ на мой вопрос приятель показал мне документальный фильм, снятый в сборочном цехе калифорнийской фабрики, где отливают в мягком пластике женские тела и бойко монтируют на конвейере соски и вагины. Увидел я и счастливых клиентов, которые рассказывали о том, как вновь приобретенные куклы обогатили их личную жизнь или даже жизнь их семьи.

Владельцы, как я понял, к новым подругам относятся как моделям самолетиков или коллекции машинок, которые они тоже собирают. Правда, проблем c sex doll невпроворот. Куклы не ходят, не моются, не видят. С ними нянчатся, как с параллизованными, таская на руках, пытаясь усадить поудобнее и пособлазнительнее, но на самом мягком диване в лучшем случае они выглядят как перебравшие продавщицы.

Нам обещают, правда, что их вот-вот научат стоять, потом ходить, потом говорить. На всех посвященных этой новости сайтах множатся плоские шуточки о том, что кукла никогда не станет жаловаться на то, что у нее болит голова. Я-то считаю, что с такими надеждами лучше распроститься сразу. Новые подруги будут перегреваться при подзарядке, ежемесячно обновлять операционную систему и зависать в самый неподходящий момент. Думаю, в дополнение к ним появятся целые бригады техников «скорой помощи» наподобие тех, которые вытаскивают несчастных из застрявших лифтов. Самому тут с гаечным ключом не справиться.


Иллюстрация: Эльвира Насибуллина.