Сооснователь международной школы United World College Dilijan Вероника Зонабенд рассказала о своих принципах, будущем образования и о главном, что нужно воспитать в детях.

Когда люди начинают заниматься благотворительностью, у них всегда есть какая-то точка отсчета, побудившая их к этому. Что вас подвигло посвятить себя созданию целой школы в Дилижане? Наверняка вы к этому пришли не в момент?

Не буду оригинальной: большую роль в этом сыграли мои дети. Старший сын в 11 лет спросил, почему я запрещаю ему делать то, что делает большинство его одноклассников. И я поняла, как важно, чтобы дети, особенно в возрасте, когда складывается их личность, находились в среде, где правильно обозначены ориентиры, формирующие их мировоззрение. Создание такой среды — одна из основных задач современной школы. Другие не менее важные задачи — помочь ребенку раскрыть и развить его таланты, привить ему навыки взаимодействия в обществе, научить жить в эпоху неопределенности. К сожалению, большинство сегодняшних школ этих задач не решает. Они по-прежнему ориентированы в основном на передачу знаний в рамках системы предметного обучения, но дети часто не понимают, зачем изучают тот или иной предмет, не видят применимость этих знаний в собственной жизни.

Тогда как можно зародить в ребенке желание учиться?

Ребенок должен чего-то очень захотеть, и это должно быть его желанием, а не желанием его родителей. Зачастую родители пытаются навязать детям свои нереализованные мечты, забывая, что ребенок — самостоятельная личность со своими устремлениями. Если раньше родители могли, что называется, надавить авторитетом и заставить ребенка сделать что-то, то в отношении современных детей действует только убеждение. У нас с Рубеном [Варданяном, социальным предпринимателем и венчурным филантропом. — Прим. Top Flight] четверо детей, и я прошла этот путь со своими старшими. Их невозможно было заставить учиться, и только после того, как мы вместе нашли понравившиеся им школы, они приложили максимум усилий, чтобы в них поступить (необходимо было пройти очень серьезный конкурс). Поэтому самое сложное — запустить в ребенке внутренний двигатель мотивации, а дальше уже будет нужна только поддержка. Помимо этого, ребенку важно видеть интерес в самом процессе. Школа должна ассоциироваться не c местом, где царят скука и однообразие, а с неким сообществом, где познание будет иметь непосредственное отношение к целям и интересам самих детей.

Не думаете, что мы рискуем таким образом попросту идти у них на поводу?

В том-то и заключается задача взрослого, чтобы, с одной стороны, определять границы дозволенного, а с другой — постоянно подталкивать ребенка к преодолению себя, к выходу из зоны комфорта, мотивируя его достижением желаемого результата.

Вероника, вы окончили МАИ в 90-м году. Я сам учился в МЕГА, но застал, к сожалению, не славные годы, и сказать, что оно мне помогло в моей текущей деятельности, я не могу. Ваше образование вам лично помогает?

Ни минуты не жалею, что получила такое образование.

Но ведь оно тоже не совсем отвечает реалиям.

Я немного иначе на это смотрю. Предметы как таковые действительно устаревают. В моем дипломе было более 52 дисциплин, и понятно, что сейчас я вспомню уже далеко не все. Вопрос в том, какие навыки ты приобретаешь вместе с тем. Обучение в МАИ дало мне системность мышления и умение структурировать любые процессы, развило логику, укрепило целеполагание. Как это может не давать положительного эффекта? Именно поэтому я считаю, что математика нужна всем и всегда: не все станут великими учеными и инженерами, но умение мыслить логически и искать нестандартные решения всегда служит во благо. Последнее, кстати, — важнейший элемент творчества, это умение будет цениться в любое время.

Сейчас часто можно услышать выражение «школа новой эпохи». Когда вы начинали свое дело, какое у вас было представление о такой школе? И поменялось ли это представление сейчас, уже с опытом?

Скажу честно: реализовать такую масштабную и амбициозную идею, как создание международной школы, оказалось намного сложнее, чем я предполагала. Мы с Рубеном планировали этот проект с 2007 года. Большое влияние на формирование концепции нашей будущей школы оказала лекция Кена Робинсона, который, в частности, сказал известную нынче многим фразу о том, что школы подавляют креативность в детях. Помимо него, огромное впечатление на меня произвел Питер Друкер, который еще в начале 2000-х говорил о том, что в скором времени принцип «я начальник — ты дурак» канет в небытие, и работодатель, напротив, будет очень сильно зависеть от квалифицированного сотрудника. Высшей ценностью, за которую будет вестись конкурентная борьба, станет высокообразованный человек с его талантом и опытом, а задачей руководителя — привлечение и удержание таких людей, вместе с которыми можно создавать что-то новое.

Вы изначально рассматривали систему UWC?

У нас было несколько сценариев развития проекта. Мы серьезно раздумывали над приобретением франшизы известной английской школы — на тот момент это было очень популярно, особенно в азиатских странах. Тогда множество английских школ открылось в Китае, Казахстане, и мы планировали нечто подобное в Армении. Но проблема английских школ так же, как и французских, и американских, в том, что их культура является доминантной. Для нас же было важно дать возможность представителям различных национальностей интегрировать свое разнообразие и вместе с тем принять уникальность друг друга, не забывая о собственной культуре, своей родине и о стремлении принести ей пользу. Собственно, этими принципами и руководствуются колледжи UWC. Сейчас я понимаю, что мы были правы, остановив свой выбор на системе UWC, но тогда это не было так очевидно.

А ведь бум на закрытые английские школы до сих пор не прошел.

Частные английские школы — признанный бренд. Но концепция частных школ формировалась еще во времена Британской империи с целью взрастить элиту для этой империи. Даже в лучших английских школах, как правило, учатся дети из одного социального слоя. В UWC Dilijan, напротив, большая диверсификация: у нас обучаются выходцы из разных общественных слоев, что помогает избегать формирования у них ложных представлений и создает благоприятные условия для развития навыков общения. Не думаю, что закрыть ребенка в коробочке стереотипов — правильное решение. Важно, чтобы они видели жизнь с разных сторон и научились это понимать, тогда уже взрослыми им будет намного легче справляться с разочарованиями.

«Дилижан» — это именно колледж, правильно?

UWC Dilijan — это старшая школа для студентов от 16 до 19. По окончании они поступают в высшие учебные заведения. Для нас важно было создать для детей этого возраста, во многом определяющего в плане выбора профессии и самоидентификации, школу с международной надконфессиональной концепцией. Именно такая концепция позволяет представителям различных национальностей находить взаимопонимание.

Я знаю, что правительство Армении настойчиво предлагало вам реконструировать уже существующие на тот момент школы.

Не могу сказать, что они что-то предлагали. Скорее, это звучало как своего рода критика по поводу нецелесообразности таких больших вложений в одну школу, когда на эти же средства можно было построить сто новых. Вторым камнем преткновения было то, что школа должна была обучать не только армянских детей. Для нас же было важно сделать проект, позволяющий Армении стать частью мирового сообщества, и чтобы в страну приехали дети со всего мира.

Сама идея привлекать иностранных студентов учиться в Армению более чем рискованная.

Никто не верил в ее осуществимость. Помню, все только и говорили: «Кто поедет в Армению учиться? Забудь!» Но наша цель была в создании не инфраструктуры для экспатов, что часто является целью создания международных школ, а места, где ребенок будет получать уникальный образовательный опыт. В таких странах, как Армения, это сделать намного проще — меньше ограничений. К тому же эффект от подобного проекта более ощутим в масштабах небольшой страны. Со временем нам удалось убедить скептиков, что качество требует инвестиций, «смягчить» консерватизм образовательного сообщества, создать новую реальность в системе образования, хотя дело было не из легких. С момента открытия школы в Дилижане прошло всего пять лет, и первые результаты уже видны. К нам приезжают учиться юноши и девушки более чем из 70 стран, включая Великобританию, США, Германию, Японию, а наши выпускники продолжают обучение в ведущих университетах мира — Гарвардском, Йельском и Калифорнийском (Беркли) в США, Макгилла в Канаде, Эдинбургском в Великобритании и др. Однако о серьезных качественных изменениях можно будет судить только лет через десять.

Каков процент армянских детей в «Дилижане»?

Как я уже сказала, из 230 учащихся порядка 80% приехали к нам со всего мира, 8% из России и 10% из Армении. Для создания мультикультурной среды важно поддерживать такой баланс. Ведь, приезжая в Дилижан, студенты в любом случае пропитываются армянской культурой. Сейчас новый директор выдвинул инициативу сделать армянский язык обязательным для изучения, чтобы студенты могли общаться с жителями Дилижана и интегрироваться в местное сообщество. Очень многие хотят изучать русский язык, есть те, кто учит его с нуля. Одна из задач создания мультикультурной среды в школе — разрушить стереотипы, ведь многие студенты приезжают из стран, конфликтующих между собой. Мы гордимся тем, что у нас обучаются юноши и девушки из Турции. В свете исторически сложившихся отношений двух стран это реальный шаг к взаимопониманию и примирению. Здесь эти молодые люди совершенно иначе смотрят на трагические события 100-летней давности. Несколько студентов из Турции планируют работать в Ереване, изучать проблему геноцида.

Вы можете вспомнить самую яркую историю ученика, которая произвела на вас большое впечатление?

У нас обучался юноша из Эфиопии, который подрабатывал чистильщиком обуви на улице, чтобы заработать на керосин (в его доме не было электричества), а вечерами сидел над книгами при свете керосиновой лампы. В прошлом году он успешно поступил в Гарвард, изучает биохимию. Благодаря поддержке наших доноров, в том числе из России, оплативших его обучение в UWC Dilijan, Воркне (так зовут этого молодого человека) осуществил свою мечту и получает международное образование наравне с выходцами из богатейших семей. Такие истории не могут не вдохновлять.

Кто-нибудь приезжает с визитами в альма-матер?

Конечно. Для них Дилижан — родной дом. У нас было четыре выпуска, включая этот год, — всего порядка 400 человек. Не так давно на выпускной в Дилижан приехали 50 выпускников школы, многие останутся летом поработать в Дилижане. Несколько человек собираются участвовать в наших российских проектах. Причем это те, кто уже успешно учится в упомянутых университетах.

У вас действительно строгий отбор? Вы сами можете повлиять на него?

Отбор независимый. Его производят национальные комитеты UWC, которые отделены и от школы, и от меня лично.

То есть если ваши друзья придут к вам с просьбой устроить в школу своих детей…

Я ничем помочь не смогу. Система отбора устроена так, чтобы в колледжи UWC попадали наиболее достойные кандидаты — не просто талантливые и отлично успевающие подростки, но еще и социально активные. Для этого процедура отбора отделена от вопросов финансирования обучения, сам отбор многоступенчатый, а процесс принятия решений максимально прозрачен. Хотя помню письмо от мамы одной кандидатки, не прошедшей отбор, с просьбой показать данные родителей зачисленных студентов. У нее были сомнения по поводу справедливости отбора. Все же люди хотят лучшего для своих детей, другое дело, что все по-разному понимают, что лучше для их ребенка. Как я уже говорила, важно прислушиваться к желаниям самих детей. К тому же, принимая вместе с ребенком решение о поступлении в колледж UWC, нужно учитывать, что далеко не каждый сможет психологически адаптироваться к жизни в школе-пансионе вдали от дома, постоянно говорить на английском языке и взаимодействовать с мультикультурным окружением.

Сейчас многие родители сталкиваются с муками выбора: сингапурская система, финская система, школы при посольстве США, Ломоносовская школа. Чуть ли не с пеленок нанимают репетиторов по китайскому, когда дети еще слабо владеют русским. Как вы лично видите идеальный сценарий обучения для младшего сына?

Скажу откровенно: я еще в поиске. Но знаю точно: младший мечтает учиться в старших классах в Дилижане. Сингапурская и финская образовательные системы показывают, пожалуй, лучшие результаты, поскольку эти государства на протяжении десятилетий последовательно реализуют политику в области образования. В то же время отличные академические результаты показывает и образовательная система Кореи, где при этом самое большое количество подростковых суицидов, вызванных высокой конкуренцией в студенческой среде. Так что академические достижения — не единственный показатель успешности.

Тогда как понять, что подойдет именно твоему ребенку?

Нужно слушать ребенка, наблюдать за ним, выявлять его склонности, развивать интересы в разных областях. Иными словами, важно уделять детям свое время, общаться с ними. К сожалению, делать это становится все сложнее, в том числе и из-за гаджетов. И это тоже вызов, с которым столкнулись семья и школа. Варианты решения у всех разные. Например, троим детям Билла Гейтса до 14 лет запрещалось иметь смартфоны. В нашей семье такой запрет ограничивается 10-летним возрастом, и, честно говоря, я бы продлила его до 14 лет, но боюсь, что не смогу убедить в этом младшего сына. Запретительные меры не всегда действенны. Я вижу выход, как уже говорила, в создании такой среды, где ребенку будет интересно, которая будет способствовать его развитию, самореализации и социализации.

Если же говорить об идеальном сценарии обучения, могу с уверенностью сказать, что для каждого он свой. Например, двое моих старших детей в итоге отказались получать высшее образование. И дочь, и сын работают, и им обоим это очень нравится. Главное, мне кажется, чтобы было интересно, тогда это помогает детям развивать в себе и силу воли, и самодисциплину. Но важнее всего — любить своих детей и наслаждаться жизнью вместе с ними! Эту простую истину, кстати, подтверждают результаты гарвардского исследования, которое проводилось на протяжении 80 лет: ключевой фактор счастья, не зависящий ни от материального достатка человека, ни от его успешности или неуспешности в жизни, — это качество и глубина его отношений с близкими людьми. Крепкие долговременные связи помогают нам поддерживать здоровье и продлевают жизнь.

Вероника, вы не раз говорили о том, что процентов 80 профессий, которым обучают в наше время, совсем скоро исчезнет.

Это новая реальность, которая вовсе не за горами, и нам придется к ней адаптироваться, как бы сложно ни было. Как говорил Барон Мюнхгаузен, мыслящий человек просто обязан время от времени вытаскивать себя за волосы из болота. Это относится ко всем, кто хочет оставаться конкурентным и востребованным в мире, где многие функции будут перепоручены искусственному интеллекту. Думаю, мы с вами точно застанем эту эпоху. Поэтому нужно постараться не растерять драгоценное время на важном в жизни детей этапе. От этого во многом зависит будущее ребенка, и то, каким оно будет, по большому счету определяет уже сегодняшний день.